Аргентинское танго

[Slava]

 Из книги Наталио Горрина “Astor Piazzolla”
перевод - El Hermano

Моей первой реакцией было отвращение. Танго было музыкой, которую отец слушал почти каждый вечер, возвращаясь с работы и она мне не нравилась. Знаю, что он стоил ему 19 долларов и что купил его на одной из барахолок. Никогда мы не узнали кому он принадлежал.
Первые уроки мне дал Андрес Д`Акила, аргентинский музыкант, живущий в Нью Йорке, пианист, который немного умел играть на бандонеоне. Это была только начальная школа, он научил меня расположению нот на кнопках. Сегодня я понимаю свою детскую реакцию: это вопрос любви к бандонеону.
Кнопки у него находились по бокам. Это было так таинственно. Их не видно. В пианино клавиши перед тобой, скрипач постоянно видит свои руки, как и контрабасист. Только бандонеонист едва видит свои пальцы.
С того подарка моего отца до сегодня, произошло множество вещей в моей жизни и бандонеон превратился в нечто большее для меня, чем музыкальный инструмент. Иногда я думаю, что он мой психоаналитик: я начинаю играть обо всем и долго.
Мое межпланетное путешествие началось для меня, когда я услышал музыку Баха, который был первым, кого я серьезно сыграл на бандонеоне. Кроме того я получил танговский опыт с Карлосом Гарделем и Секстетом Эльвино Вардаро.
Я уже имел Doble A, который мне купил отец в Доме Эмилио Питцера в БА за 300 песо. Я уже полюбил танго и бандонеон. Я был, как говорят, самоучкой.
В течение многих лет я играл сидя, как большинство моих коллег, до тех пор, пока я не стал солистом. Тут я стал искать другую позу, которая бы соответствовала моей личности. Сидя, я ощущал, будто меня связали.
Я пригвоздил левую ногу к полу, а инструмент положил на правую. С тех пор я играю моими внутренностями на бандонеоне, как если бы мы танцевали вместе: бандонеон и я.
Иногда я чувствую, что плачу, когда играю какое-то соло, но без слез в глазах, как это происходило с Тройло, когда он играл "El motivo". Это называется электризацией артиста.
В танго было множество великих бандонеонистов. Есть стиль Маффиа, стиль Лауренса. Тот был более интимный, этот более широкий. Тройло был другое дело. Он не был блистательным, но он был великолепен, несравненно играя две ноты.
Самым техничным были Минотто, а самый великий из нас, хотя неизвестный широкой публике, стал гобоистом в Театре Колон. Его звали Роберто Ди Филиппо.
В первых рядах находится и Леопольдо Федерико. В следующим поколении это Дино Салуцци и Нестор Маркони.
Я отличаюсь от всех. Я ни лучше, ни хуже Тройло или Федерико. Нет. Может кто-нибудь меня превосходит, но как Пьяццолла не играет никто. Но я не родился особенным и звук моего бандонеона не является редкостью под небом. Все связано с моей музыкой. В первой теме из Suite Troileana, которая называется "Bandoneón", я моментами играю как Пьяццолла, иногда как Тройло.
Нечто подобное происходит в "Tristezas de un Doble A"; в версии Quinteto я включил соло бандонеона на 10 или 15 минут. Здесь я отправляюсь к Маффиа, Лауренсу, Ди Филиппо, Федерико, Тройло и я чувствую, будто играю с ними.
Множество бандонеонистов спрашивают меня по сколько часов я занимаюсь каждый день. Думаю, что мой ответ их разочарует. Я могу беседовать с разными людьми, а в это же время в своем сознании я занимаюсь бандонеоном. Человеческий мозг это позволяет.
Это возможно, делать две вещи сразу. Артур Рубинштейн делал то же самое, не репетируя как сумасшедший. Я достаю свой бандонеон из ящика за 15 дней до концерта. Это позволяет мне сохранить пальцы в хорошем состоянии. Это моя система. Другим может быть и нужно держать инструмент каждый день в руках.
Каждый бандонеон имеет свою историю. В последний мой приезд в Бразилию, ко мне подошла одна сеньора, которая недавно овдовела. Муж оставил после себя четыре бандонеона и она мне их предложила. Из них только один был стоящим: новенький Doble A. На то время бандонеоны стоили от 1000 до 2000 долларов, в зависимости от состояния. С этим, который я купил у меня есть семь бандонеонов, из которых только четыре рабочих. Три в БА и один я храню у друга в Париже.
Бандонеон, который мне подарила Сита (вдова Тройло), был не для игры, по крайней мере для меня. Это как машина, которую водила тётка со скоростью 40 км/ч. Когда пытаешься ускориться, а движок не реагирует. То же произошло с инструментом Тройло. Я должен играть на нем мягко. А я не поглаживаю ничего. Мои пальцы как пулемет. Несколько раз я играл на нем на публике и наступил день, когда он сломался.
Я конечно сохранил его как реликвию. Есть два инструмента, которые я никогда не отдам ни за что на свете: первый, который подарил мне отец, который находится по присмотром моих племянников, и бандонеон Тройло. Я разговариваю с бандонеонами. Клянусь, что однажды бандонеон Толстяка мне сказал «Ай!». Думаю, что он жаловался мне , когда я нажал на кнопку.
Это потому, что я играю с силой. Мой бандонеон должен петь и кричать. Не приемлю пастельных тонов в танго. Я говорю о том, что я делаю иногда посередине концерта. Эти удары, которые я наношу по ящику, являются частью музыки, эффектом перкусии, но также пинком за фальшивую ноту. Это как в плохо показывающем телевизоре. Один удар по корпусу и все в порядке. С бандонеоном то же самое, пока он не сломается.
К счастью остались несколько тех, кто может все исправить: Ромуальдо и Фабиан на улице Мартин де Хианса, 1000.
В Аргентине было продано около 25000 бандонеонов  Doble A, но не все одинакового качества. Серия от 20000 до 25000 была лучшей. Их произвели в лучшее для фабрики время, когда она была в руках немцев. Это было произведение искусства. Сегодня не может появиться что-то подобное, потому что нет рынка сбыта для инструментов подобного качества.
В одном туре по Германии я встречался с сеньором Мюлером, бандонеонистом немецкого тангооркестра. Он мне рассказал, что работал на заводе Arnoldo, где выпускали Doble A и вся продукция перед второй мировой, практически вся, шла в Аргентину.
После войны коммунисты экспроприировали фабрику и все закончилось. Не по желанию владельцев, но когда они попытались возродить марку в 60-х, уже не было рынков сбыта в мире, и в Аргентине.
Надеюсь, что через 50 лет бандонеон не станет музейным экспонатом. Нужно чтобы родились новые Лауренс, Маффиа, Тройло. Я не большой оптимист, но очень надеюсь на это.